ЧИТИНСКИЕ АЛЬПЫ

В Забайкалье я находил все, что хотел: днем скачешь по Кавказа, ночью по Донской степи, а утром очнешься от дремоты, глядь, уж Полтавская губерния...
Забайкалье  великолепно.  Это смесь Швейцарии, Дона и Финляндии. А. П. Чехов

Меня давно манили своей неизвестностью глухие места восточнее Витима, давно тянуло в эту малоисследованную горную страну на севере Читинской области.
И вот наконец летом 1959 года я и мой ассистент Саша Галаджев получили командировку в высокогорный район Северного Забайкалья для съемки документального фильма. Мы решили примкнуть к работавшему там же научно-исследовательскому отряду Института географии АН СССР, возглавляемому кандидатом географических наук В. С. Преображенским. Он одним из первых занялся изучением ледников в хребте Кодар.
Кодар! Где находится этот хребет? Какими путями до него добираться? Я торопился узнать о нем как можно больше. Популярной географической литературы об этом районе не оказалось. Исключение составила книга В. П. Кальянова "Вдали океан", которая рассказывала о походе автора в Чарскую тайгу в 1917 году. Но это были впечатления сорокалетней давности, да и о самом Кодаре книга фактически никаких сведений не содержала.
Более подробную информацию я получил от В. С. Преображенского и с его же помощью по научным статьям и монографиям начал в меру сил своих заочное знакомство с районами к северо-востоку от Байкала.
За могучим Витимом, среди горных кряжей Северного Забайкалья, затерялся труднодоступный хребет
Кодар. До недавнего времени он оставался белым пятном на картах Сибири. О существовании ледников в этом хребте знали лишь немногие исследователи. Первое упоминание о них появилось в отчетах члена сотрудника Русского географического общества французского путешественника Жозефа Мартэна.
Мартэн страстно любил Сибирь и значительную часть своей жизни отдал путешествиям по ее глухим дебрям. Направляясь в 1883 году от реки Лены к берегам Амура, он прошел самую высокогорную часть Северного Забайкалья. Некоторые русские путешественники побывали в этом районе и раньше его. Так, в 1857 году через верхнюю Чару проходил военный топограф поручик Усольцев. Однако Мартэну первому из исследователей довелось пересечь хребет Кодар, и он первый написал о кодарских ледниках. Кое-кто из влиятельных ученых того времени сомневался в правдивости сообщений французского путешественника. Ледники Кодара были надолго преданы забвению.

Среди расщелин видны живые, струящиеся нити водопадов.
Жители Чары встречают каждый самолет: он привозит с Большой земли почту, товары, новых людей. И к нашему рейсу пришло много народу и, конечно, гурьба вездесущих ребятишек. Они внимательно, изучающе оглядывали каждого из нас. Особое любопытство у них возбуждают наши ящики и штативы. К самолету спешит Преображенский, улыбается.
- Ну вот мы и догнали вас!-кричу ему.
 - Вам повезло. У нас тут непредвиденная задержка,-отвечает Владимир Сергеевич.
- Значит, в горы идем вместе?
- Да, но еще не скоро. Колхоз только через неделю обещает оленей.
- Ну что ж, для нас время зря не пропадет; будем снимать.
Недельная задержка меня устраивала: за это время можно будет заснять многие места в окрестностях Чары.

Село Чара, расположенное в центре замкнутой горами котловины, самый северный и отдаленный пункт Читинской области. Оно протянулось вдоль берега на крутом повороте реки. Чара-"столица" Каларского района, занимающего территорию, которая почти вдвое больше Бельгии. Здесь нет каменных строений, только деревянные одноэтажные домики, опрятные и веселые. В селе много всяких учреждений: райком, райисполком, сельсовет, школа, интернат, больница, сберкасса, библиотека, Дом культуры, редакция районной газеты "Северная правда", есть и электростанция, аэропорт, столовая, баня, три магазина, детские ясли, гостиница...
В общем, определение "глухое" давно уже не подходит к этому селу. Разве что - "отдаленное"!
В Чаре мы встретили немало молодых специалистов из самых разных мест нашей страны. Это метеорологи, воспитатели в интернате, работники районной газеты, учителя. Им полюбилась своеобразная забайкальская природа, Я спросил девушку метеоролога Марту Принцеватову, приехавшую из Москвы: - Вам нравится здесь?
- Конечно!-ответила она с энтузиазмом.
-Разве могут не нравиться такие места! Посмотрите сами на эти горы!
Действительно, нельзя смотреть без восхищения на белую зубчатую стену Кодара.
Над селом часто гудят вертолеты и самолеты. Вертолеты то и дело уходят в сторону хребта Удокан.
- Куда это они? -спросил я у Володи Толбатова - пилота, который доставил нас в Чару.
- В Намингу! Это новый поселок в нашем Каларском районе. У нас ведь, знаете, негусто населенных пунктов. Было шесть: Чара, Кюсть-Кемда, Чапа-Олого, Средний Калар, Неляты и Догопчан. Теперь прибавился седьмой-Наминга. Там, в хребте Удокан, обнаружены большие запасы медной руды.
Поселок Намингу мы намечаем одним из объектов киносъемки. Туда нам необходимо будет сделать специальный маршрут.

ПУТЕШЕСТВИЕ К КАМЕННОМУ ЧЕЛОВЕКУ
Здесь турист не найдет всюду только   одного - комфортабельных гостиниц, изысканного стола: но все это ему заменит с избытком природа. К. Д. Носило"

Ярко светит летнее солнце над Чарой. Терять съемочные дни - преступление. Мы с Сашей чуть не у каждого встречного спрашиваем о местных достопримечательностях.  Нам охотно называют много различных мест. Но сейчас нас интересуют только ближние маршруты.
Володя Толбатов, часто летавший над Кодаром, показывает нам возвышенность с плоской вершиной и говорит:

- Это гора Зарод. Так назвали ее потому, что она похожа на стог сена, по-сибирски -зарод. Туда всего восемнадцать километров. Сходите!
В местном лесхозе нам дают трех лошадей, проводника, и мы, вооружившись кинокамерой, отправляемся к Зароду.
Уже при выезде из села снова встречаем Толбатова. Он кричит нам:
- На Зароде, говорят, есть какой-то странный камень, похожий на человека. Кигиляхом называют его якуты. Посмотрите!
- Посмотрим!
Проводника нашего зовут тоже Володей. Он ведет нас напрямик, через сплошные заросли, крутые подъемы, болотистые впадины. В тайге на нас набрасываются комары. К ним присоединяются слепни, которых поместному называют паутами. Они жалят больно, и после их укусов остаются маленькие, сильно зудящие ранки.
При переходе небольшой лесной речки Анарги мы задержались. Наше внимание привлекли маленькие рыбки, которые густыми стайками вились у самой поверхности воды.
Рыбки то и дело выскакивали из воды и ловко хватали мошек и комаров.
Саша опустил руку с жужжащим паутом в воду. Гольяны принялись бесстрашно вырывать у него насекомое. Когда какой-нибудь рыбке удавалось завладеть слепнем, другие тотчас набрасывались на счастливицу, стремясь отнять у нее добычу. Но Саша совал нового паута под воду, и рыбья атака возобновлялась.
- Смотрите, что делается!-кричал он.-Они же едят из рук, совсем не боятся человека.
Гольян-это крохотная ручьевая рыбка с темными пятнышками на туловище: Она, пожалуй, и не бывает длиной более десяти двенадцати сантиметров. В сибирских лесах все ручьи буквально кишат гольянами. Рыбка эта съедобная, но из-за ничтожного размера ею пренебрегают даже мальчишки.
Только к вечеру мы подошли к Зароду. До его подножия оставалось еще километра два. До нас уже доносился, то усиливаясь, то затихая, шум горной реки. Володя сказал:
- Это шумит Апсат.
Рядом с Зародом, где протекает Апсат, среди горной тайги много больших и маленьких озер. На берегу одного из них, на живописном мысу, поросшем лиственницей и кедровым стлаником, мы остановились на ночевку.
Только мы развьючили коней и занялись устройством лагеря, как вдруг из тайги послышались голоса и звук колокольчика. Спустя минуту показался олений караван. На головном олене восседал молодой якут. Увидев его, наш проводник закричал:

- Кигилях! Вот он, кигилях!

Я даже вздрогнул от неожиданности. Но где же каменный человек? Ах вот он, совсем рядом! Скала только что выглядела просто бесформенной глыбой, но отсюда, с того места, на котором мы стоим, ясно видна голова человека с массивным носом! И здорово же потрудилась природа скульптор! Так искусно высечь, вытесать в камне надбровные дуги, глазные впадины, нос, четкую линию рта и подбородка...
У кигиляха мы крутимся часа два. Осматриваем его со всех сторон, ищем наивыгоднейшие точки и снимаем, снимаем. А потом по изюбровой тропе очень скоро добираемся до ровного плато на вершине Зарода. Отсюда перед нами открывается широкая панорама на долину Апсата и на хребет Кодар. Вдали виден перевал, через который проходит тропа на озеро Орон в Бодайбо. С перевала ответвляется другая тропа-на озеро Ничатку. Этой дорогой с озера Ничатки по долине Апсата шел Жозеф Мартэн.
Плоская вершина Зарода тянется примерно на километр. В самой середине плато лежит небольшая заболоченная впадина, заросшая высокой травой. Весной она, очевидно, заполняется талыми водами и образует озерко, которое к лету пересыхает.
Восточный склон Зарода крутыми отвесными скалами обрывается к реке Апсату. За рекой поднимаются громады восточного Кодара. Отсюда вся Чарская котловина как на ладони. А за ней на юге синеет горная цепь хребта Удокан.
На западе Зарод отвесной стеной метров в четыреста обрывается к озеру Откаякёля с необыкновенно прозрачной водой.
Отсюда, с высоты, нам видно дно у берегов, а в центре озера зияет чернотой самое глубокое место. Южнее, на мысу, где наш лагерь, дымит костер, рядом пасутся кони. Маленькая фигура копошится возле костра. Это Саша вернулся с рыбалки. Мы кричим что есть силы:
- Э-э-э! В ответ слышим:
- Э-ге-ге! - Кого поймал?
- Окуней! - Сколько?
- Сто-о!
Мы переглядываемся с проводником. - Ты слышишь, Володя, он шутит. Значит, ничего не поймал!
Над Зародом небо стало хмуриться. Пора было уходить в лагерь. Чего доброго, мог нагрянуть дождь.
Спускались мы по знакомой изюбровой тропе. Проходя мимо кигиляха, Володя крикнул:
- Михаил Александрович, посмотрите, он ведь похож на вас!
Я внимательно вглядываюсь в каменную фигуру и обнаруживаю прямотаки своего двойника. Как это я сразу не заметил! Кигилях действительно удивительно похож на меня, особенно нижняя часть лица. И нос, и рот, и маленький подбородок-все, казалось, мое.
Володе очень нравится это сходство, и он с видимым удовольствием говорит: - Ну точно ваш портрет!
Мы спустились с Зарода. В лагере нас ждал приятный сюрприз. По правде говоря, я очень сомневался в рыболовных способностях моего ассистента. Но он приготовил нам жирную, густую уху из окуней. Это было весьма кстати: мы изрядно проголодались.
После еды сразу же садимся на коней: к вечеру надо успеть в Чару.
Едва мы вышли на реку Апсат, как Володя заметил на прибрежном песке следы медведицы и медвежонка. Следы были совсем свежие, звери прошли незадолго перед нами. Саша настороженно понюхал воздух и сказал:
- Чувствую пахнет медведем! Мы с Володей громко рассмеялись.

- Верно, верно! Я ощущаю специфический запах, как в зоопарке,- настаивал Саша.
- Ты не принюхивайся,- сказал проводник,- а загоника лучше патрон в свой карабин, оно будет спокойнее.
Стоял жаркий день, и наших лошадей одолевали крупные слепни, они вились вокруг животных, лезли им в ноздри, в глаза. Мы беспощадно хлестали ветками, прихлопывали руками жужжащих кровососов.
Поздно вечером, преодолев снова сопки и таежные заросли, мы вернулись в Чару.
Наше первое путешествие закончено, первые десятки метров снятой пленки упакованы в ящики.
- Поздравляю с первыми кадрами о Чаре,- сказал мой помощник.
На следующий день, когда кто-нибудь из жителей поселка заводил с нами разговор о Зароде, он обязательно спрашивал: "А кигиляха вы там снимали?" - Снимали! -с гордостью отвечали мы.

НА ЧАРСКИЕ ПЕСКИ

Кругом хвойные леса, болота и наледи, самый северный ландшафт,- и вдруг пески, связанные в сознании со среднеазиатской жарой.
В. Кальянов

В то время, пока мы "штурмовали" Зарод,   группа   Преображенского сходила к знаменитым царским пескам, находящимся от села в пяти километрах.
Решаем и мы посетить это примечательное место. Райисполком дает нам моторную лодку с водителем Николаем Есиповым. И вот мы снова в пути. Сначала мчимся вверх по полноводной Чаре, а потом по ее притоку-Среднему Сакукану.
Уже июнь на исходе, а в некоторых местах над водой еще нависают глыбы чистого голубого льда. Время от времени они с грохотом и глухими всплесками обрушиваются в реку.
Средний Сакукан значительно мельче Чары. Винт лодки то и дело скребет по дну. Подвигаться вперед приходится с помощью шестов. Чем дальше, тем плыть все труднее и труднее, а солнце уже низко, над самым хребтом. Тайга по берегам окрасилась в вечерний оранжевый цвет. Николай Есипов говорит:
- Мужики, нам, однако, не быть на песках сегодня! Поворачивай оглобли!
- Может быть, на лодке вообще до них не добраться? - Ну!
- Может быть, для этого дела вернее взять коней? - Ну!
Этим сибирским "ну" утверждается то, что не подлежит никакому сомнению. Мы "поворачиваем оглобли" в Чару.
На следующий день снова берем коней в райпо. На этот раз с нами идет проводником Федя Мильберг. В трех километрах от Чары мы переходим вброд Средний Сакукан именно в том месте, где вчера так долго бились на мели.

Еще два километра по тайге-и мы у цели. Пески вплотную подобрались к лесу. Отдельные деревья стоят наполовину засыпанные.
По крутому сыпучему склону наши кони взбираются на высокий бархан, и оттуда мы видим нечто величественное и удивительное: в окружении скалистых снежных гор, дремучей тайги и кочковатых болот-пески! Сыпучие пески! Барханы! Настоящий кусочек пустыни!